ТРИ ЖЕЛАНИЯ ИНТЕРНАТОВЦА
Невесёлый репортаж из глубинки
Немногие знают, что недалеко от Ставрополя в селе Подлужном действует школа-интернат № 21, направленная на оздоровление тубинфицированных, выздоравливающих и тубконтактных детей. И еще меньше тех, кто знает, что подростки эти не асоциальны и что это единственное санаторное учреждение такого рода в регионе. Как и чем здесь живут? Недавно мне довелось увидеть реальность детишек-интернатовцев изнутри.
В половину одиннадцатого мы уже сидели в автобусе и были готовы ехать из Ставрополя в Подлужное. Говоря «мы», подразумеваю университетскую команду гандболисток в сопровождении тренера, студентов 4 курса клинической психологии и педагогов-организаторов. Последние вот уже больше 10 лет ведут работу с детьми 21-й санаторной школы-интерната в рамках дисциплины «Здоровьесберегающая школа». Погрузив в автобус книги, мороженое и разные подарки, купленные студентами для детей, мы двинулись в путь.
В пункт назначения автобус прибыл около обеда. Преодолев крутую «серпантиновую» (как зовут местные) дорогу в гору, мы уперлись в невысокие ворота. К слову, школа-интернат расположена на возвышенности, кругом ее подпирает лес. Воздух круглогодично чист и свеж — именно таков, каким должен быть для реабилитации детей. Нет здесь той привычной городской пыли, шума и удушающих автомобильных выхлопов. Особенно приятен здешний воздух сейчас — в пору цветения сирени.
Со сталинских времён
Ко входу в школу нас сопровождал директор – невысокий мужчина с георгиевской лентой на груди.
Здание интерната – не что иное, как детище послевоенной советской архитектуры: серп, молот, профиль Владимира Ильича, белые колонны, скромный фасад цвета зефира. Как позже выяснилось из разговора с директором, зданию школы около 70 лет:
— Строение очень старое, намного старше меня, а я ведь далеко не молодой, — сказал Владимир Кубрин, — закладывалось оно еще при Сталине.
Обратившись к справке на сайте учреждения, встречаешь дату основания — 1932 год.
Перед тем, как началась культурная программа, нас пригласили перекусить. В минуту перерыва мне выпала возможность переговорить с директором интерната тет-а-тет.
— Владимир Романович, с какими проблемами сталкиваетесь?
— Проблема всегда одна – недостаточное финансирование. За 4 года, что я работаю здесь, мало что изменилось. Но спасибо, что старые окна заменили. Мы и сами местами проводим работу, но здание такое старое, что результат не ощущается. Вот не так давно укрепили потолки деревянными перекрытиями, так что теперь, если что и осыплется, то хоть не на голову, а на балки ниже.
— Вы куда-то обращались за помощью?
— Да, писал заявку, но пока денег не выделили.
— А как с оборудованием, со связью?
— Не так давно нам закупили тренажеры (беговые дорожки, эллипсоиды), вам покажут две площадки – в классе и на улице. А еще есть так называемый велосипедный класс, у нас 11 велосипедов, мы их попеременно чиним, на всех маловато, но и тем радуемся. А вот с Интернетом беда. Местная линия не способна обеспечить подключение. Обращался я в «Ростелеком», но толку нет. Что там говорить, телефонная связь – и та работает с перебоями.
— Трудно находить с детьми общий язык?
— Есть, конечно, дети, с которыми непросто наладить контакт. Но мы с ними работаем, в том числе и с помощью психолога. В целом атмосфера в интернате хорошая, до конфликтов проблемы не доводим. Все вопросы решаются совместно с педагогами.
По окончании трапезы нас повели к детям. Отмечу, что, как правило, в школе пребывают ребята из семей с тяжёлым материальным положением, следствием которого является туберкулёз их родственников, или же это дети из детских домов, подверженные риску заболевания в силу генетической предрасположенности. Но они не представляют опасности. И что печально, со слов сотрудников школы, многих в этом трудно убедить. Количество учеников интерната варьируется в пределах двух сотен человек.
Стиснув зубы
На тот момент, когда мы вошли в актовый зал, там было около ста детей. Помещение наполняли символы праздника Победы: играла музыка из фильма «Белорусский вокзал», висели плакаты с поздравлениями, дети сидели с оранжево-черными лентами на груди. Концерт стал довершением напряженно-грустной атмосферы: стихи в память о смерти последнего ветерана села Подлужного, танец под сопровождение «Белых журавлей», «Майский вальс» в живом исполнении. Только викторина на тему здоровья отвлекла от печальной обстановки, и теперь слезы выступали от смеха. Ответы детей не всегда поддавались логике:
— Родина олимпийских игр?
— Сочи! Москва!
— Что не купишь за деньги?
— 50 копеек!
— Почему нельзя садиться после бега?
— В животе вырастет опухоль!
Затем по программе шли соревнования учеников школы против команды гандболисток. Но поскольку спортивный зал, со слов директора, не слишком подходил для полноценной игры, а на улице было еще сыро, решили устроить мастер-класс по гандболу.
Пока все играли в передачи мяча, я вела беседу с выпускником санаторной школы.
— Как тебя зовут и сколько тебе лет?
— Данил, 16 лет.
— Сколько времени ты здесь находишься?
— 6 лет.
— Учиться любишь?
— …
— Если учишься, стиснув зубы, так и говори, в этом нет ничего постыдного.
— Ну, да. Стиснув зубы.
— Ты — выпускник, не боишься идти «во взрослую жизнь»?
— Нет.
— Неужели совсем ничего не пугает?
— Да, совсем ничего.
— Куда планируешь поступать, на кого?
— В ставропольский институт, на кого — не знаю.
— А план есть, наметки, как жить и что делать дальше?
— Нет.
— Совсем не думал о таком?
— Нет.
— Тогда такой вопрос. Все мы хотим устроить жизнь хорошо, хотим жить счастливо, так?
— Да.
— А теперь скажи, что для тебя счастье? Только отбрось все стереотипы, говори, как думаешь, правильного ответа здесь нет.
— Семья.
— А конкретнее? Скажем, без чего сейчас, именно сейчас, счастье не возможно? Поймал ты золотую рыбку, есть три желания, загадывай.
— Деньги.
— Осталось еще два.
— Но они мне не нужны. Мне хватило одного.
— То есть только деньги могут принести счастье?
— В нашей стране, если есть деньги, будет и остальное.
— Грустно звучит. Не любишь Россию, да?
— … (улыбается).
Парень произвел сильное впечатление. Он был мил, опрятен, учтив, много улыбался и не прятал взгляда при разговоре. Но что его ждет, с такой вот жизненной позицией?.. И через какие размышления, какие обстоятельства он пришел к такому миропониманию?
По остаточному принципу
Позже директор проводил нас в спортивный зал. Там дети еще принимали участие в эстафете. В воздухе висел запах мокрой шпатлевки. Но не от ремонта, а от плесени. Потолок и стены стояли пузырями, и никто этого не замечал — привычка хуже неволи. Потом нам показали школьный медкабинет, похвалились тренажерным залом на улице. И я, наконец, увидела тот самый «велосипедный класс», о котором говорил директор. На деле это были несколько самых заурядных велосипедов за решеткой под навесом.
Перед отъездом нас еще раз угостили чаем. Довелось пообщаться со школьным психологом:
— Если не секрет, сколько вы получаете?
— 7 тысяч. Но это, как понимаете, крайне мало, поэтому я окончила дополнительные курсы и теперь преподаю уроки еще по нескольким дисциплинам, набираю побольше рабочих часов. Так зарплата повыше.
— В прошлую поездку одна из сотрудниц пожаловалась на отсутствие транспорта и дорожного освещения, что-то изменилось с тех пор?
— Транспорт ходит в 5 км от школы. Освещение только вдоль главной дороги.
— Но как вы добираетесь сюда?
— Родители учеников подвозят или на такси, а, бывает, идем пешком.
— По темноте?
— Да. А что делать?..
…По дороге в Ставрополь я думала обо всех людях, которые повстречались мне в интернате. И особенно – о детях. Яркой лакмусовой бумажкой стала моя беседа с Данилом, таким юным, но уже с таким пессимистично-прагматичным взглядом на жизнь. Знает ли он, что есть жизнь другая — без разбитых дорог и дырявых потолков? Наверное. Ведь не зря у парня в его 16 лет сложилось стойкое убеждение, что лишь деньги решают все. Как наверняка понимает он и то, почему у нас подобные интернаты и спецшколы финансируются по остаточному принципу — «контингент» не элитный, и так сойдет… А еще я думала о педагогах, работающих здесь, несмотря ни на маленькие зарплаты, ни на условия, которые назвать хорошими язык все-таки не поворачивается. Как же сложно им внушать своим подопечным, что они – равноправные члены нашего общества, когда реальность кричит, увы, об обратном…
Евгения СОКОРЕВА, студентка СКФУ
Фото автора
