ВОСКРЕШАЯ ДАЛЁКОЕ ПРОШЛОЕ
175 лет со дня рождения художника Василия Верещагина
«Смеркалось, когда показался живописный Ставрополь. Город стоит на огромном холме, и громадный собор виднеется издалека со своими изящными украшениями. Въехав в город, я не мог ничего различить в темноте, кроме длинного ряда больших правильных зданий да огоньков, мелькавших из окна в окно. Зато в предместьях дома так редки и расположены до того неправильно, что линия освещенных окон беспрестанно прерывается и мрак господствует всюду. При таком мерцающем освещении, то спускаясь, то поднимаясь в гору, немудрено и самому черту сломать себе ногу…».
Таким открылся наш город глазам студента Петербургской Академии художеств Василия Верещагина, когда в 1863 году он путешествовал по Кавказу.
Блажь или призвание?
В. В. Верещагин во время первой поездки на Кавказ. 1863 г.
Василий Васильевич Верещагин – один из выдающихся русских художников-баталистов. Известны и другие грани его яркой деятельности: писатель, путешественник, воин (все-таки пришлось послужить), общественный деятель и пацифист, оказавший огромное влияние не только на изобразительное искусство Европы и Америки, но и на умы нескольких поколений простых людей и политиков, боровшихся за мир без войн и национальных конфликтов.
В. Верещагин, «Эльбрус», 1867 г.
Будущий художник появился на свет 14(26) октября 1842 года в г. Череповце Новгородской губернии в семье уездного предводителя дворянства Василия Матвеевича Верещагина. Отец был отставным офицером и, как многие его современники, лучшим делом для дворянина считал военную службу. Поэтому восьмилетним мальчиком Василий был отправлен в Санкт-Петербург, где зачислен в Александровский Царскосельский малолетний корпус, а затем переведен в Морской кадетский корпус. В 1860 году после блестящего его окончания и получения офицерских эполет гардемарин флота Василий Верещагин подает рапорт об увольнении. И осенью того же года успешно поступает в Петербургскую Академию художеств. Оказывается, это была его заветная мечта. Отец, посчитав это решение сына блажью, запретил даже думать о живописи, грозя лишить содержания. Но ничто не пугало юношу, идущего к поставленной цели.
Еще учась в Академии, В.В. Верещагин начал путешествовать, в дальнейшем объехав с мольбертом добрую половину земного шара. География верещагинских путешествий обширна – Туркестан, Балканы, Индия, Палестина, Русский Север, Соединенные Штаты Америки, Филиппины, Куба, Япония. Почти каждое путешествие нашло подробное отражение в рисунках, книгах, путевых очерках, статьях, письмах художника. Они содержат богатый познавательный материал о жизни и природе той или иной страны, того или иного края.
Но все-таки первым был Кавказ. Сюда он совершает свое первое путешествие, взяв летом 1863 года академический отпуск. Его давно манили неповторимые пейзажи, колоритные национальные типы, памятники средневековья Кавказского края. «Чтобы сделать эту поездку, — писал Верещагин, — немало времени я питался одним молоком и хлебом и все-таки, приехав на Кавказ, оказался только с сотнею рублей в кармане».
Цепкий взгляд наблюдателя
На пути в Тифлис художник побывал в Ставрополе, Георгиевске, Пятигорске, Владикавказе. В городах его привлекали шумные базары и яркие типажи. Верещагин сделал множество рисунков, которыми в дальнейшем иллюстрировал свои очерки о «Путешествии по Закавказью», напечатанные в журнале «Всемирный путешественник» в 1970 году. Надо заметить, что в очерках отражены и впечатления от второй поездки в Закавказье, предпринятой художником в 1865 году.
Следуя на лошадях через степи Северного Кавказа, калмыцкие и ставропольские, Верещагин знакомится с народами, обитавшими в этом крае. Чувство жалости вызвали у него голодные, оборванные калмыки. Их одежда представляла собой какие-то неописуемые лохмотья, а ребятишки были и вовсе голые.
Станицы ставропольских казаков, описанные Л.Н. Толстым, являли собой вид обжитости, цепкости пущенных корней. Здесь жили хлебопашцы и воины в одном лице, меткие стрелки, лихие наездники-джигиты, отчаянные головы. Мужественные волевые люди, не раз рубившиеся с горцами Шамиля.
В. Верещагин, «Представление начальству (Русский офицер и кавказцы)», 1863 г.
По дороге в Ставрополь внимание Верещагина привлекли толпы ногайцев, возвращавшихся в Россию из Турции к своему покинутому жилью, «… этих несчастных в лохмотьях, полумертвых от голода…, проклинавших Стамбул и свое легкомыслие». Встречались в пути черкесы, цыгане и кабардинцы, осетины, грузины, греки-монахи, собиравшие деньги на «святые места». «Один только вид разнообразных и любопытных картин, разбросанных всюду по дороге, мог заставить меня предпринять это трудное и утомительное путешествие», — пишет художник.
Поездка была трудной и утомительной, прежде всего потому, что сам тракт содержался очень плохо и езда по нему была настоящим мучением. «Проезжим зачастую приходится тащиться от станции к станции шагом. Лошади околевают с голоду, телеги еле держатся от ветхости и частой езды и ломаются беспрестанно… Нет ничего несноснее, — замечает далее автор очерков, — как переезжать по ставропольской дороге горные ручьи. Летом они высыхают, и тогда через них легко переправляться вброд, вследствие таяния снегов и осенью от дождей они превращаются в страшные потоки. Мутная от грязи вода их бурлит и сносит мосты. Переезд становится очень опасным или совершенно невозможным».
Несмотря на всякие неудобства, В.В. Верещагин изучал окружающую жизнь, присматривался к нравам и обычаям местных жителей, посещал школы, народные представления, проникал в молельные дома сектантов, знакомился с памятниками старины и без устали рисовал, занося увиденное в альбомы.
С впечатления, произведенного на путешественника главным городом Северо-Кавказского округа Ставрополем, мы начали свой рассказ. Продолжим: «На другой день утром я успел обежать и осмотреть город… Главная улица не уступает улицам европейских городов: длинная линия ее пряма и широка, с бульваром посередине. Спускаясь довольно круто, она достигает подножия горы. С этой возвышенности путешественник может окинуть разом панораму города: большие правильные казенные здания, красивые дома частных лиц, магазины, даже, может быть, различит европейский костюм жителей обоего пола. Направо возвышается громадный собор, неприятное смешение итальянской архитектуры с византийской. Подобное неуклюжее неестественное смешение было в большом ходу у нас в начале этого столетия, но, к счастью, начинает мало-помалу выходить из употребления…».
В этот день художник сделал несколько карандашных рисунков с видами города и дальним Эльбрусом, который открылся ему с Крепостной горы.
Столбы дороже людей?..
Побывав в Ставрополе, Верещагин отправился в Георгиевск. С горькой иронией рассказывает он о случае, очевидцем которого оказался в пути. Ямщик путешественника сильно разогнал лошадей, а затем, не успев остановить их, должен был или задеть повозкой о телеграфный столб или налететь на группу крестьян. Щадя последних, возница предпочел удариться повозкой о телеграфный столб. Присутствовавший при этом станционный чиновник набросился на ямщика: «Забыл что ли, дурак, сколько ответственности и хлопот было у нас… за вывороченный телеграфный столб?… Дави лучше людей, но не смей мне задевать столбы!».
Маленьким дрянным городишкой с плохой крепостью показался Верещагину Георгиевск. «Ряды домишек, — рассказывает он, — ничем не защищенных от солнца, между которыми редко попадались каменные, образуют несколько неровных, немощеных, пыльных улиц, прорезанных рынками или просто пустыми площадями. Бараны и телята преспокойно щипали плохую траву, растущую по улицам». Зато сильное впечатление в городе произвел чисто восточный базар: «День был воскресный. Большое оживление господствовало вокруг станции. Виднелись груды разного товара, провизии и в особенности фруктов, несмотря на то, что лето только начиналось… Далее на базаре встречались все принадлежности казацкого костюма и хозяйства: старое ружье, глиняные горшки, поношенные сапоги, солдатские шапки, черкесская папаха, маленькие кинжалы с поломанными клинками, башлыки, которые носят и горцы, и казаки, надевая поверх шапок, чтобы предохранить себя от дождя. Я нашел не лишним запастись башлыком для предстоящего мне переезда в горах. Это была моя первая покупка кавказского изделия…».
Описывает В. Верещагин и поразивших его в Георгиевске пленных горцев, скованных по двое и конвоируемых солдатами: «Глухой звук их тяжелых цепей неприятно действовал на слух».
Заканчивает автор очерков свои впечатления о Георгиевске описанием далекой панорамы Главного Кавказского хребта: «Вид прелестный: на далеком беспредельном горизонте под палящими лучами южного солнца раскинулись гиганты с блестящими белыми макушками». Путешественнику долго не верилось, что видневшиеся вдали массы были грядой колоссальных утесов, покрытых снегом и льдом, а не столпившиеся грозовые тучи.
Путь на Тифлис далее лежал через Владикавказ. Однако Верещагин не удержался и из Георгиевска заехал в Пятигорск. Его всегда привлекало творчество М.Ю. Лермонтова, жизнь которого была связана с Кавказом. Известна одна из ранних оригинальных работ ученика Академии художеств В. Верещагина, напечатанная в журнале «Северное сияние» за 1863 год. Это иллюстрация к «Герою нашего времени» М.Ю. Лермонтова «Княжна Мери на прогулке». На рисунке уголок старого Пятигорска: возле деревянного здания Елизаветинской галереи мимо Печорина и Грушницкого проходят Мери и княгиня Лиговская.
В Пятигорске молодой художник бродил по городу, продолжая делать карандашные наброски в походном альбоме. В Русском музее Санкт-Петербурга хранятся несколько пятигорских рисунков Верещагина. Его рукой на них написано: «Ермоловские ванны в Пятигорске», «Базар в Пятигорске», «Кумык-оружейник в Пятигорске»…
Великий русский художник Василий Верещагин интересен нам и тем, что его очерки и рисунки, сделанные во время поездки по Северному Кавказу, воскрешают далекое прошлое нашего края.
Елена ГРОМОВА
