ПРАВДА О ГОРОДЕ ГРИГОРИЯ
В григорополисской установили памятник всем погибшим в гражданскую войну
Бориса Васильевича Орлова я знаю много лет. Долгое время он занимал пост главы станицы Григорополисской Новоалександровского района. Как я понимаю, глава был не очень удобен некоторым влиятельным людям в станице и Новоалександровском районе. Во многом потому, что не вписывался в общепринятые стандарты чиновника.
Он вечно отклонялся от генеральной линии. А она на местах всё-таки существует. Пусть не в жёстком идеологическом виде, как в советские времена, но есть какие-то общепринятые в чиновничьей среде границы, за которые не принято выходить. Орлов выходил. Например, в своём стремлении анализировать прошлое казачьей станицы. До сих пор к нему нет однозначного отношения, да и может ли оно быть? Поэтому чиновники предпочитают держать нейтралитет. А Орлов не боялся задавать себе и другим неудобные вопросы, что многих раздражало.
И вот уже полгода, как он не глава. Не берусь судить о нем как о хозяйственнике, слишком мало знаю об этом. А вот то, что Орлов попытался без идеологических шор посмотреть на прошлое станицы и казачества, на мой взгляд, заслуживает уважения.
ВСЕГО ОДНА БУКВА
Потомственный казак, как и большинство его земляков, Орлов был обычным советским человеком. В прошлом активный комсомолец, коммунист, он верил в незыблемость идей марксизма-ленинизма. А на старинные фотографии предков в черкесках и папахах смотрел без особого волнения. Ну, было и было.
Но в конце 80-х, когда пришла та самая гласность и открылись источники доселе недоступной информации, он заболел историей казачества. И вот уже лет 30 изучает прошлое своей семьи и родной станицы. Прошлое славное и трагическое.
Став главой Григорополисской, он попробовал нести исторические знания землякам. По инициативе Орлова станичная администрация издавала газету «ГригорИполисская правда». Буква «И» в названии выделена особо. Дело в том, что до 60‑х годов прошлого века станица именовалась Григориполисской, что значит – Город Григория. Вполне возможно, что названа в честь знаменитого Григория Потёмкина.
Но одна учительница местной школы вдруг усомнилась в правильности такого написания. Почему «И», когда в русском языке соединительные гласные в сложных словах «О» и «Е»? Не долго думая, переименовали.
Весьма символическое событие. Тогда мы истово верили, что живём правильно, что настоящая история страны началась только в 1917 году. А всё остальное – сплошное страдание большинства под гнётом кучки мироедов. Знать-то надо, как страдал народ, но гордиться прошлым можно разве что с большими оговорками, пристально разглядывая его сквозь лупу классовой борьбы.
Помню, лет десять назад я побывал в станичном музее. Хорошая экспозиция о Великой Отечественной войне, с любовью подана история местного колхоза «Россия», действительно, хорошего сельхозпредприятия. А о дореволюционной истории казачества почти ничего, а это почти полтора века. Парадокс?
Вот Борис Васильевич и пытался исправить перекосы, просвещая с помощью своей газеты земляков. Некоторые считают, что он перегибал и сейчас перегибает, слишком он уж белый. На это он приводит высказывание одного станичника, который под давлением неопровержимых фактов однажды воскликнул: «Нам твердили, что мы красные. А теперь, смотрю, всё-таки белые получаемся!»
Скорее всего, бело-красные. Но в силу той самой замены на букву «О» о красном цвете сказано слишком много и пафосно. А «И» взывает к справедливости и требует своей правды.
КРАСНЫЙ ЯР
В верстах двух от станицы по дороге на Армавир был такой лесок – Красным яром его называли. Красный не потому, что красивый, а потому что много там крови людской пролито. Многих казаков, не желавших признавать советскую власть, отправляли по этой дороге в тюрьму в Армавир. А не люба эта власть была более чем половине населения. Красноармейцам лень было гнать ораву 40 вёрст, многих расстреливали без суда и следствия в яру. Некоторые станичники до сих пор сомневаются, враки это, легенды.
– Кто ж будет хвалиться такими подвигами? – рассуждает Борис Васильевич. А родственники тех, кого расстреливали, так были запуганы, что до сих боятся эту тему поднимать. Вдруг времена поменяются?
Вот архивная запись. Отчёт председателя станичного ревкома Ерёменко: «Когда вступили в станицу красные войска, карательный отряд, состоявший из матросов в количестве 150 человек, тот час же принял меры к ликвидации бандитов, выступивших против советской власти. В период двух дней было расстреляно 80 человек, а 23 июля ещё 8, и на митинге человек 12. Всего 100 человек расстреляно, а в заложниках сидят ещё 150, судьбу которых выяснить не могу». Далее Ерёменко сообщает, что в станице состоялся митинг, на котором станичники пообещали не выступать против советской власти. «Когда митинг был закрыт, каждый гражданин бросился, то есть взялся за выполнение данного ему наряда на хлеб и скот, и до настоящего времени хлеб и скот поступают максимально». Ещё бы!
А бандиты, по красной терминологии бело-зелёные, это был повстанческий отряд, которым руководил Фёдор Сергеевич Шершнев. Его заместителем был дед Бориса Орлова по матери Григорий Иванович Пантелеев. До 1924 года эта «банда» сопротивлялась новым порядкам. И вряд ли бы она продержалась так долго, если бы ей не сочувствовали станичники. Шершнева всё-таки убили. Чуть позже кто-то выдал и Пантелеева. Его труп привязали к лошади и возили по станице на устрашение всем непокорным. А его жену, бабушку Бориса Васильевича, искололи штыками, изрезали ножами, вспороли живот.
– Страшное было время. Выяснять, кто был более жестоким, вряд ли уместно. Надо всех помянуть, простить и самим молиться, чтоб не было больше смуты на нашей земле, – говорит Борис Васильевич.
В память обо всех жертвах братоубийственной войны и решили в Григорополисской поставить памятник недалеко от того самого Красного яра. Без воли тогдашнего главы тут не обошлось.
– Я хотел, чтоб этот памятный знак стал местом всеобщего покаяния, – говорит Орлов, – многие станичники меня поддержали тогда, и сейчас одобряют установку памятника.
УПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ
Выяснились и новые факты кровавой драмы. Татьяна Ивановна Коновалова, в девичестве Буланкина, нашла прямого свидетеля ещё одной трагедии, о которой в станице открыто не говорили. Бывший станичный врач Пётр Васильевич Криволапов указал ей место на кладбище, где, по словам его матери, был захоронен его дед и ещё сотня казаков, расстрелянных красными.
Эта сотня под командованием Алексея Мытарева возвращалась в 1918 году с фронта первой мировой войны. Казаки до последнего были верны присяге и оставили позиции только тогда, когда уже и защищать стало нечего. Ничего не подозревавших фронтовиков встретила засада красных пулемётчиков. Всех положили.
Родственникам запретили забирать трупы, наспех покидав их в фамильный склеп семьи Филимоновых, получившей дворянское звание за ратные подвиги и служение Отечеству.
– Не случайно, выходит, на этом месте у нас на кладбище никого не хоронят, – говорит Татьяна Ивановна, – видно, энергетика здесь такая, и люди чувствуют её и не могут потревожить прах невинно убиенных.
– А это, действительно, невинно убиенные, – соглашается Борис Васильевич. – Их вина перед новой властью была только в том, что они казаки, что верны были присяге и защищали то Отечество, которому присягали. Мы тоже решили поставить на этом месте памятник – могильный крест. Не все поддержали мою идею. Некоторые говорили, зачем ворошить прошлое, опять вносить раскол в общество. А мне кажется, мы продолжаем ту же идею покаяния, извлечения уроков из прошлого. Без этого не будет мира в наших душах, не будет примирения в обществе. Кстати, на траурном митинге было много молодёжи. Пусть задумываются над нашим прошлым, реальным, а не подправленным под какую-то идеологию, и сами сделают выводы, как им жить.
Сергей ИВАЩЕНКО
Фото автора
