ПО ПРИБАЛТИЙСКИМ ЛЕКАЛАМ
Западным кураторам лень было переписывать методички для Украины
«…кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме,
и во тьме ходит, и не знает, куда идет, ибо тьма ослепила ему глаза».
ИОАНН. 2.11.
В номере «СГВ» от 7 ноября вышла статья о языковой проблеме на Украине («Язык и мова»). Я с интересом ознакомился с этой статьей, так как сам почти 30 лет прожил в Эстонии, где статус русского языка также подвергается серьезным испытаниям.
Отношения между автохтонным населением Прибалтики и русским (точнее – русскоязычным) населением Прибалтики всегда были достаточно сложными. Тем не менее никакого острого противостояния на почве языка в советские годы там не наблюдалось. В Эстонии вполне успешно и мирно сосуществовали, хотя и достаточно изолированно друг от друга, две языковые общины.
Язык важнее крови
Интересно отметить, что так называемый «вопрос крови» имел второстепенное значение. Главное было именно знание языка, по которому, собственно, и определялась национальность человека. В Эстонии предостаточно людей, у которых фамилии однозначно русского происхождения, но родной язык эстонский, и такой Иванов или Сидоров по умолчанию считался эстонцем.
С точностью до наоборот это касается и людей с эстонскими фамилиями, для которых родной язык — русский. Особенно много таких этнических эстонцев среди потомков репатриантов с Дальнего Востока, предки которых уехали на восток еще во времена столыпинской реформы и возвратились в Эстонию после ее присоединения к СССР в 1940 году.
Приехав в Эстонию по распределению после окончания университета из Москвы, я по наивности думал преподавать по своей специальности – история средних веков. Однако оказалось, что единственный в Эстонии исторический факультет (в Тартуском университете) дает образование исключительно на эстонском языке. Не отличаясь особыми лингвистическими способностями, я, конечно, не мог в кратчайшие сроки освоить эстонский язык (который к тому же относится к другой языковой семье) на достаточном уровне для чтения лекций и ведения семинаров.
Уже в период перестройки языковой вопрос стал действенным аргументом националистов, которые утверждали, что эстонский язык подвергался в советской Эстонии крутым репрессиям. Это, мягко говоря, не совсем соответствовало действительности. В Эстонии прекрасно функционировала система образования на местном языке – от начальной школы до высшего образования. Более того, как следует из вышеизложенного примера с историческим факультетом, многие гуманитарные специальности преподавались исключительно на эстонском.
Конечно, любой чиновник был обязан знать русский язык, но никто не заставлял знать его простых людей. Другое дело, что без знания русского языка трудно было выстроить успешную карьеру практически в любой сфере деятельности, за исключением небольшого круга художественной богемы, некоторые представители которой не говорили на русском из принципа.
После распада СССР языковая ситуация круто изменилась. В отличие от всех остальных бывших советских республик (в том числе от Литвы), где гражданство новых государств предоставлялось на основе советской прописки, в Латвии и Эстонии власти пошли на прямые дискриминационные действия. Для большей части русскоязычного населения получение гражданства Эстонской Республики было связано со сдачей экзаменов, в том числе экзамена по языку. Причем зачастую экзаменаторы были настроены, прямо скажем, не очень доброжелательно. В результате появилась большая группа «лиц без гражданства» — уникальное для Евросоюза явление.
Затем начал проводиться последовательный курс на уничтожение русского языка в системе образования. Сейчас русский язык изгнан из стен вузов (исключая нескольких частных), и идет его уничтожение в школах.
Одни приёмы для разных стран
Отслеживая развитие событий на Украине, я поначалу изумлялся практически дословному следованию прибалтийским лекалам. Хотя, на самом деле, дело обстоит достаточно просто. Идеология нынешних постсоветских элит Прибалтики и Украины формируется западными кураторами. Для карьеры высокопоставленного чиновника или политика нового поколения совершенно необходимо пройти обучение в западном вузе, чаще всего американском.
Иногда доходит до смешного: не только действия, но даже риторика, которая применялась для обоснования так называемых языковых реформ в Прибалтике в 90-е годы прошлого века, теперь буквально дословно воспроизводится на официальном уровне на послемайданной Украине. До смешного – по той простой причине, что ситуация на Украине все же в корне отлична от прибалтийской.
Большинство жителей Украины, в отличие от той же Эстонии, как известно, продолжают общаться на русском языке. Поэтому идиотизм украинской ситуации имеет такие яркие краски: например, в Киеве позакрывали русские школы, и многие молодые киевляне продолжают разговаривать на русском, а вот писать на нем толком уже не умеют.
Нынешние гонения на русский язык на Украине – типичный проект компрадорской элиты, тупо выполняющей заказ западных кураторов, который обречен на провал, но принесет еще немало горя в украинские семьи. Поскольку кураторам было даже лень переписывать методички, исполнители используют одни и те же приемы в условиях совершенно разных стран.
Александр ШЕГЕДИН
