СОКРОВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, ИЛИ БЕСКОНЕЧНАЯ ЛИНИЯ ЖИЗНИ
В творчестве Татьяны Третьяковой-Сухановой обнажается её душа
У каждого из пишущей журналистской братии случаются редкие, но счастливые моменты открытия темы или человека. По опыту знаю, что в таких случаях самое правильное — бросать мелочёвку и без промедления браться за дело.
Иначе тема, словно ребенок, которому вовремя не уделили внимания, начинает ускользать. Но бывает и так, что этого «ребенка» нужно как бы взрастить изнутри, в полной мере осмыслить, прочувствовать, пропустить через себя, чтобы в итоге вылить всю гамму чувств и мыслей на бумагу… Особенно, если герой материала живо цепляет тебя за каждую струнку души. Как случилось это со мной после знакомства с удивительным творческим человеком, заслуженным врачом РФ, кандидатом медицинских наук, известным в крае поэтом и художником-графиком Татьяной Третьяковой-Сухановой.
Нитерядный случай
Экспозицию работ Татьяны Константиновны я увидела после главного события года – ее выставки в Центральном Доме журналистов в Москве. Там демонстрировались 120 графических листов. Мини-вариант был представлен в Домике Алябьева в Пятигорске. «Эта выставка другая, здесь листы себя по-другому чувствуют», – заметила на открытии искусствовед Ольга Бендюк. Действительно, небольшой уютный зал скорее напоминал домашнюю картинную галерею.
Рассматривала разноцветные графические листы и ясно понимала, что так, как этот автор, не рисует никто. Что такое графика? Вид изоискусства, в основе которого рисунок с использованием контурных линий, штрихов, тонов и пятен в контрасте с белой, черной или цветной бумагой. Контурная линия Татьяны Третьяковой-Сухановой может быть неотрывной, как у ребенка, который только-только освоил карандаш и решил что-то нарисовать. Однако у художницы она энергичная, уверенно вырисовывающая силуэты людей и предметов, богатство природных форм. Разогнавшись вначале, линия может прерваться на середине пути и обозначиться снова в самом неожиданном месте. Штрихи и цветовые пятна пересекаются, соединяются, «параллелятся». Так возникает разнообразие сюжетов и композиционных решений одиночных листов и графических серий автора. Большая умница, искусствовед из Пятигорска Елена Ягушевская назвала линию Третьяковой-Сухановой неостановимой, «нитерядным случаем», когда на графических листах плетется и вышивается душа поэта-художника. Так возникают «Лики» и «Белолики», «Сущности», «Струны», «Муравьи», «Небесные странники»…
О чем же говорит нам эта душа? Наверняка каждый слышит что-то свое. Я долго не могла отойти от листов «Цветаевского цикла». Мне не раз приходилось видеть фотопортреты мистически талантливой поэтессы серебряного века Марины Цветаевой, но рискну утверждать – ни в одном из них не было такой душевной обнаженности, как в графическом листе под названием «Моим стихам, написанным так рано…» Несколько стремительных линий – и вот она, фигура девочки-подростка, сидящей, обхватив колени. Детски округлый овал лица, одуванчиком – ореол непокорных волос, вскинутые в удивлении брови и глубокие, словно омут, глаза – то ли девочки, то ли взрослой женщины, в которых знание – прежде опыта.
А вот работа из серии «Двуединство». Два бестелесно-невесомых лика, два цвета – голубой и желтый (небесный и земной – солнечный?) соединяются и прочитываются как общая плоть – начало начал. Все в этом мире рождается только из любви. Любовь – акт великого творения, её надо хранить. Конец любви – конец жизни. Удивительно, как легко автор освобождается в своих рисунках от ненужных подробностей – так, что зрители не замечают, настолько это естественно. Осознала вдруг, что у персонажей на картинах Третьяковой-Сухановой есть глаза, брови, линия носа, но нигде нет рта. Не потому ли, что предназначенный для принятия физической пищи он слишком физиологичен. Надчеловеческим «ликам» и человеческим «сущностям» нужна духовная пища.
Уникальный мир
На открытии московской выставки арт-директор столичной компании «АртпиТ» Александр Щеляков, активно занимающийся выставочной деятельностью, назвал графику Третьяковой-Сухановой уникальной. Действительно, это целый мир, гармоничный по форме, сути и по условиям существования. В нем есть своя атмосфера, среда, подробности бытования – то, что не может быть лишь результатом умствований, но есть целостность, существующая по своим законам и открывающаяся единственному в мире человеку – Автору.
Даже то, как художница входит в этот мир, имеет свои особенности. В одной из газетных зарисовок я прочитала, что с детства Татьяна любила ночь, часами могла просиживать в заброшенном саду, не в силах оторваться от звездного неба, с которым чувствовала незримую связь. В такие моменты и появлялись её первые стихи. И подобно тому ночью рождаются картины.
— Это случается внезапно, картины идут циклами. После работы вхожу в квартиру, снимаю пальто (будто снимаю кожу), беру мелки, карандаши… Все остальное происходит само собой. Рука начинает работать. Я никогда ничего не придумываю заранее. Если образ пришел, то мгновенно, независимо от настроения и обстановки он реализуется в линию. Работаю, не замечая времени, иногда до поздней ночи, а закончив, никогда не просматриваю написанного, — говорит Татьяна Константиновна.
Как правило, к готовым листам художница возвращается только утром.
— Под впечатлением от иконописи я начинала писать на дереве. Просто брала доски и рисовала на них углем или карандашом. Как потом закрепляла? Брала лак для волос и покрывала им рисунки. Просто подумала: мелок может осыпаться, дуновение ветра – и рисунка нет. Мне, кстати, Петр Семенович Горбань тот же самый вопрос задавал. Когда услышал про лак, подтвердил: «О, это правильно!»
Стихи появляются так же внезапно, без подготовки. Тогда, когда приходят. Не случайно Елена Ягушевская утверждает: «Из одной точки начинаются стихи и рисунки Татьяны Третьяковой-Сухановой».
Альфа и омега
— Свою первую выставку я делала в кинотеатре «Октябрь» в 1992 году. Это была инициатива подруги, Елизаветы Георгиевны Копаевой, которая преподавала моей дочери музыку, – рассказывает Татьяна Константиновна.
Микроконцерты и изоэкспозиции в кинотеатрах – поветрие того времени, когда за билетами на ранее недоступные фильмы наших режиссеров стояли очереди. Сами по себе выставки носили чрезвычайно демократический характер. Никто особо не заморачивался, как подать материал. И никто не обращал внимания на то, что графические листы Третьяковой-Сухановой были вручную прошиты по уголкам нитками и висели на простых серых веревочках. Посетители внимательно и с удивлением рассматривали работы, которыми был заполнен массив стены в фойе кинотеатра.
…Прихотливые линии, будто в одно касание, обозначали абрисы людей и предметов. Знакомые незнакомцы с устремленными на зрителя глазами – грустными, доверчивыми, вопросительными. Странные туманные пейзажи, на которых деревья и стога казались одушевленными. Живые зерна, в которых пульсировали души. Деревья, ветви которых почти срастались с птицами – все это было необычным, а потому таким притягательным…
Выставку посмотрели тысячи жителей края и его гостей. А вскоре домой к Третьяковой-Сухановой зашел Петр Горбань, известный далеко за пределами края художник с взрывным и ярким стилем письма. Мнение немногословного гостя Татьяна Константиновна запомнила на всю жизнь: «Это дорогого стоит. Если честно, я думал, что увижу работы дилетанта… Знаю тебя как поэтессу. А ты, оказывается, еще и настоящий художник. Я потрясен».
— Поддержку корифеев: Горбаня, Гречишкина, Мушаилова – я приняла как благословение пути, – вспоминает Татьяна Константиновна. – А в 1993 году ко мне приехали директор Ставропольского краевого музея изобразительных искусств Зоя Белая и искусствовед Ольга Бендюк, специалисты с безупречным вкусом. Стали отбирать графику для выставки в музее. Я очень благодарна Зое Александровне: она первая не только поверила в меня, но и предложила сотрудничество.
На ту первую выставку в Ставропольском изомузее пришло много людей. В числе других работ был и цикл «Лики».
Одна женщина остановилась, всплеснула руками и произнесла: «Боже мой, какая боль!» А позже о том же говорила мне жена одного художника. Если в разное время разные люди это почувствовали, значит, графика действительно способна выражать мое самое сокровенное, глубинное мироощущение. Это и есть альфа и омега творчества, – признается Татьяна Константиновна.
В мае 2016-го в ставропольских СМИ появилась информация об успехе юбилейной для Третьяковой-Сухановой выставки «Диалоги души» в Москве. Проходила она в рамках культурологического проекта, приуроченного к 55-летию со дня основания Ставропольского краевого музея изоискусств при финансовой поддержке министерства культуры СК и Ставропольского регионального отделения Союза российских писателей РФ.
Как обыденно звучат фразы про организацию и поддержку инициативы СКМИИ и как сложна на самом деле была та работа, которую взвалили на себя директор Зоя Белая и специалисты музея! Только люди, причастные к этому делу, понимают, как непросто подготовить хорошую выставку для избалованной столичной публики. Собственными руками упаковать, загрузить и отправить выставочный «багаж» в столицу, обеспечить посетителей информационными материалами, распределить в залах картины так, чтобы была и логика, и настроение, и гармония, рождающая у публики необходимость в «диалогах души»…
На открытии выставки Татьяны Третьяковой-Сухановой не было ни одного равнодушного лица. Гости всматривались в графические листы художницы, переходили от одного к другому, потом подходили к ней, и начиналось общение. «Для творческого человека как воздух необходимо сочувствие и сопереживание тех, кто близок ему по духу, – объясняет искусствовед Ольга Бендюк, которая была в числе организаторов выставки. – Что греха таить, в провинции творческий человек часто формируется как бы отдельно от такой среды. Когда появляется аудитория близких тебе по чувствам и мыслям людей, ты жить и дышать начинаешь по-другому, расцветаешь… Вот почему и для художника, и для общества такие события очень нужны».
На одном дыхании
Центральный Дом журналистов в Москве, где проходила выставка, – одна из лучших информационных площадок столицы. И не только: это еще и намоленное историческое место, обладающее особой аурой. Бывшая усадьба князей Гагариных в 1812 году почти вся выгорела, остался лишь флигель, который много раз перестраивался, переходил из рук в руки – он-то и стал сегодня Домом журналистов. Доподлинно известно, что именно здесь после женитьбы на красавице Наталье Гончаровой на балах появлялся А.С. Пушкин. «Когда ты входишь в зал и представляешь, что по нему вышагивал Александр Сергеевич, возникает душевный трепет», – вспоминает Татьяна Константиновна. Бывали здесь Блок, Есенин и вся когорта имажинистов…
Выставка Третьяковой-Сухановой проходила в Розовой гостиной и в Мраморном зале. Люди, имеющие отношение к художественному искусству, знают, каким убийственным для картин может быть розовый цвет стен, как бы отторгающий от себя любой другой. К счастью – не в этом случае. Оба зала легко приняли графические листы художницы: лишенные крикливости, ненавязчивые цвета мелков и карандашей оказались будто специально созданными для этих стен.
Открытие выставки прошло на одном дыхании. С первых минут в зале установилась атмосфера теплой дружественности. О неповторимости, узнаваемости стиля, «поющей» графической линии рисунка, глубине и завораживающей искренности творчества Татьяны Третьяковой-Сухановой говорили известные в России и за рубежом деятели культуры: искусствовед, писатель, зампредседателя Творческого союза профессиональных художников, главный редактор литературно-художественного журнала «Южное сияние» Станислав Айдинян, культуролог и арт-критик Олег Дудинский, член Европейского творческого союза «Огниво» в Копенгагене, писатель, переводчик, социолог Нина Гейде, член Союза писателей Москвы и Международного ПЕН-клуба, поэт Евгений Чигрин и многие другие.
Писатель, поэт, эссеист, член правления Союза российских писателей и редактор международного литературного журнала «Меценат и мир» Левон Осепян отметил смелый и уверенный способ самовыражения, присущий как изобразительному, так и словесному творчеству автора.
— Он спросил меня, переводили ли мою поэзию на другие языки, – вспоминает Татьяна Константиновна. – Я честно ответила – нет, публикации только на русском. Тогда Левон Оганесович берет какую-то книжечку и говорит мне: «Вот сборник 14 современных российских поэтов, которые переведены на английский язык. Книжка очень тонкая, там у каждого поэта по одному стихотворению. Среди них есть и ваше – «Бело-розовые дали». Книжка была издана в 2011 году, автор сборника – Яков Колкер, известный переводами Шекспира, Джона Донна и других классиков, специально отбирал стихи для англоязычных читателей, искал то, что, с его точки зрения, может их заинтересовать». Видимо, мое стихотворение отыскали по интернету, я об этом ничего не знала. Конечно же, такая новость была приятна!
Великий дар
Вспоминаю короткий диалог с семейной парой, которая живо обсуждала что-то, остановившись на выставке в Пятигорске у картины «Мыслитель».
— Вы видите, это же не только силуэт мужчины, застывшего в задумчивости, – обратился ко мне мужчина. — Это еще и свеча. Может, таким образом автор помогает нам понять и то, что занимает думы человека, что такое свет, что такое духовность.
— Свеча, светоч – это ведь очень близко, – согласилась я.
— А смотрите, как высветлено пространство рядом, – подхватила молодая спутница моего собеседника. – Это не может быть случайным. Человек, созданный по образу и подобию Божию, должен излучать свет!
Были, впрочем, и другие суждения. Один вопрос в ходе встречи запомнился в силу своей банальности.
«Зачем вам, врачу, добившемуся в профессии признания, нужны стихи и картины?» – спросила Татьяну Константиновну ее коллега, врач.
Сознаюсь, в тот момент меня так и подмывало задать встречный вопрос: «А как насчет русских классиков Антона Чехова, Михаила Булгакова, Викентия Вересаева? Как насчет великих живописцев Леонардо да Винчи, Ганса Гольдбейна, Франческо Гойя?» Они ведь тоже по сути дела прославились не по профильному образованию. Талант (один или много) дается нам свыше и, к сожалению, не очень часто. Известно одно: если Бог наградил тебя такими дарами, а ты зарыл их в землю, – это великий грех.
Творчество для Третьяковой-Сухановой – основа всей ее жизни. В каких бы областях деятельности оно ни проявлялось – медицине, поэзии, графике… И потому ничто не помешает Татьяне Константиновне после работы снять пальто, «словно кожу», запастись мелками, карандашами – и, повинуясь неведомой силе, вести по белому листу неостановимую линию.
Тамара ДРУЖИНИНА
Фото Виктора Нестеренко
