СТРАСТИ ПО НЕЗАБЫТЫМ КУМИРАМ, ИЛИ ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ
Казалось бы, театральный сезон заканчивается. Можно и передохнуть. Но весь май-июнь Ставропольский Академический театр драмы им. М. Ю. Лермонтова будто сам с собой соревновался. Одна за другой премьеры. Не успел отшуметь бенефис любимца ставропольской публики заслуженного артиста РФ Александра Ростова, как новое удивление – моноспектакль неутомимого Александра Владимировича «Буржуйские страсти и Пролетарский восторг».
Микрозал малой сцены практически соприкасается с импровизированной сценой. Декорации минимальные. Скрещенные знамена, на которых выписаны теперь уже сакральные имена артистов, поэтов, исполнителей. Став символами революционной эпохи начала прошлого столетия, они так и «не постарели». В стихах, песнях, творчестве Владимир Маяковский и Сергей Есенин, Александр Вертинский, Леонид Утесов, Петр Лещенко с нами со школьного детства: это о них спектакль. Но только ли о них?..
Справа нечто вроде вешалки или гардероба в разрезе с костюмами, которые по ходу дела Ростов будет менять, превращаясь то в одного героя, то в другого… Как бы примеряя на себя жизнь, заблуждения и славу очередного кумира. – А кто это там, на другой стороне сцены, франт в шляпе с небрежно закинутым за плечо шарфом? – Кто-кто, конь в пальто! Или нагло ржущий осел в щегольских штиблетах?.. Оскал времени отрицания всего, что было раньше? Символ необразованного хама, присвоившего себе право возносить на пьедестал одних и расстреливать других?.. В любом случае – знак времени Октябрьской революции, когда все смешалось в «российском доме».
…Разлом столетий. Смена властного караула, ценностей, идеалов. Ничего не напоминает это нам, свидетелям другого, сравнительно недавнего временного сдвига: миллениум и смену тысячелетий?.. В таком случае есть смысл внимательнее вслушаться в слова артиста, который предлагает зрителям, а скорее соучастникам происходящего, сосредоточиться, чтобы сделать «прыжок» в прошлое с глубоким погружением в историю. Может быть, благодаря этому понять что-то очень важное. Одним из самых простых трамплинов для этого, по мнению Александра Ростова, являются газеты того времени. Они как нельзя лучше передают атмосферу, в которой жили наши деды, прапрадеды. И пресса тогда сплетничала с не меньшим «реввосторгом», чем в наше время. Не смеха ради, а «подтверждения для» – несколько примеров, прозвучавших в моноспектакле.
Спасибо актеру – без лишних объяснений дал понять, что столетие назад люди мало чем отличались от нас: такие же слабые и грешные. Но зачем Ростову нужно напоминать про это зрителю? Может, преодолев рубеж возрастной и творческой зрелости, Александр Владимирович тоже в какой-то мере ощутил себя на грани «разлома». И ему надо поделиться своими мыслями о том, например, как важно, укрепившись в творческом и духовном понимании происходящего, суметь сохранить человеческое достоинство; примирить творческие амбиции с ежедневными заботами о «хлебе насущном».
При таком раскладе понятно, почему Ростов (сценарист, режиссер и актер моноспектакля) решил рассказать нам о великих людях. Получив всеобщее признание, его герои жили непросто: обольщались, заблуждались, обманывались, но при этом оставались свободными, как от «буржуйских страстей», так и от «пролетарского восторга». Правда, все в разной мере. А роднит их то, что в любом случае они следовали своему призванию, отстаивали право на свободу творчества, как понимали и чувствовали; не торговали данным Богом талантом… Это властные режимы рано или поздно усматривали в упрямой самостоятельности и самодостаточности «творцов» некую угрозу. Ну никак не вписывались они в «устав» официальной культуры.
Почему Александр Ростов выбрал столь непохожих героев? Какими критериями руководствовался? Скажу, как думаю. Во-первых, формальными. Все, о ком шла речь в спектакле, начали карьеру в 1915 году, когда «занервничал мир», и, согласитесь, есть в этом какая-то мистика.
– Только «стартанули» – и тут революция, – рассказывал Александр Владимирович. – А во‑вторых, все пятеро получили признание при жизни, и не какое-нибудь, а всенародное. То есть они особые, ни на кого не похожие, феноменальные люди. Каждый что-то открыл первым.
В моноспектакле Александр Ростов – «один за всех» героев и в том числе – за рассказчика. Но вот на сцене он не один. Весь вечер его поддерживает музыка в лице замечательных мастеров: Александра (скрипка) и Андрея (аккордеон) Абрамовых. Они не просто «озвучивают» происходящее на сцене, а по задумке режиссера «отражают русскую душу». Понятно, ни один Поэт, Музыкант, Исполнитель не обходится без «музы». Преображаясь в очередного героя, Ростов выбирает в зале очередную «прекрасную Даму» (и шляпку для неё), усаживает «музу» в кресло: читает ей стихи, поет, играет, танцует. Делает это мастерски.
Представляя своих героев, артист не пытается их копировать. Прежде всего, он ищет характерные, узнаваемые черты. Самый, казалось бы, успешный и благополучный – заслуженный деятель искусств РСФСР, народный артист СССР Леонид Утесов; певец, актер, чтец, первый среди куплетистов страны. Он же создатель первого в России джазового оркестра («Теа-джаз», позднее Государственный джаз-оркестр РСФСР, Государственный эстрадный оркестр РСФСР). В исполнении Александра Ростова его Утесов – весельчак в соломенной шляпе, пастух Костя Потехин из культового фильма «Веселые ребята». Для яркой брюнетки в кокетливой синей шляпке артист поет-заливается: «Нет, не солгали предчувствия мне, нет, мне глаза не солгали…» и под залихватское «Ух!..» выделывает танцевальные па. Именно таким, жизнерадостным, своим помнят Леонида Утесова тысячи россиян.
Ростов рассказывал зрителю о драматической судьбе великого артиста Александра Вертинского и пел прославившие его на весь мир песни в придуманном им жанре – «ариетки». Александр Николаевич выработал собственный стиль выступления, важным элементом которого стал певучий речитатив с характерным грассированием, позволявший стихам оставаться стихами. Исполняя знаменитые ариетки, Ростов отказался от прямого копирования манеры «грустного Пьеро». Он пел не «под поэта» (почти без картавости), а так, как чувствовал и понимал своего героя, сохраняя лишь настроение и смысл песен.
Известного зрителю еще по школьной программе поэта-лирика Сергея Есенина Александр Ростов назвал «самым трагическим», «самым смертельным» поэтом России. И о нем же, читая стихи, говорил как о самом лиричном певце любви. А представляя Владимира Маяковского, которого знаем со школьной скамьи, показал и рассказал то, что для большинства зрителей стало открытием. Отрывок на двоих из стихотворной пьесы «Клоп» Ростов отыграл блестяще: динамично, смешно, ярко. А потом рассказал, как тот, переболев революционной «болезнью левизны», создал самое нежное произведение о любви «Облако в штанах» и самое загадочное – «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». По трактовке Ростова в образе Солнца (приближаться к которому опасно – сожжет!) Маяковский изобразил вождя пролетариата В. И. Ульянова-Ленина. Ростов читает это произведение с таким юмором и так забавно копирует Владимира Ильича, заведя одну руку назад, а другую – то и дело энергично выбрасывая вперед, что зал тут же откликается дружными аплодисментами.
Еще об одном, сегодня практически забытом певце Петре Лещенко Александр Ростов рассказывает зрителю с почти личным, родственным чувством.
– Я родился в доме на окраине небольшого села в Ивановской области, рядом с цыганским табором, куда мы с ребятишками нет-нет, да и забегали. На всю жизнь запомнились мне песни цыган, среди которых были и «Ах, эти черные глаза», и «Чубчик кучерявый»… Я долго считал их цыганскими. Гораздо позже узнал, кто автор, и ужаснулся трагичности его судьбы.
Есть люди, в которых творческая составляющая буквально переполняет личность. Таков Александр Ростов. Он перманентно пребывает в творческом поиске и придирчивом самоанализе. Не раз случалось: артист рассказывал о своей очередной роли, и я обнаруживала, что про своего героя он уже прочитал, узнал, выяснил практически все. Так было, когда Ростов работал над ролью главного героя в чеховском «Дяде Ване»; над спектаклем-концертом: «Я – истинный голос русского народа» по Василию Шукшину; над ролью Мальволио из шекспировской «Двенадцатой ночи»… Только кажется, что Александр Владимирович артист легкий и улыбчивый. По многолетним наблюдениям, все наоборот: глубокий, неожиданный, самоедствующий. И – непредсказуемый. «Неисчерпаем как электрон», – сказал бы один мой коллега…
Тамара ДРУЖИНИНА
